ИСКУССТВО ПЕРИОДА ДРЕВНОСТИ. ГОРОДА ХАРАППА И МОХЕНДЖО-ДАРО

Время существования первых цивилизаций долины Инда относят к IV—II тыс. до н. э. Открытие и исследование в начале XX в. хараппской культуры (названа по месту раскопок в Хараппе, современный Пакистан) произвело переворот в научном мире того времени и заставило ученых иначе взглянуть на историю древнего мира. Первые планомерные исследования в Хараппе были начаты в 1921 г. индийским археологом Д. Р. Сахни; в 1922 г. Р. Д. Банерджи открыл остатки другого центра — Мохенджо-Даро (на языке синд- хи — «Холм Мертвых»). Особое значение для осознания важности этих открытий и публикаций их находок в западном научном мире имели экспедиции Дж. Маршала. Как отмечает Г. М. Бонгард-Ле- вин, поселения хараппской культуры, обнаруженные вначале лишь в долине Инда, известны теперь на огромной территории — более чем 1100 км с севера на юг и 1600 км с запада на восток; по территории хараппская цивилизация значительно превосходила древнейшие цивилизация Египта и Двуречья (на данный момент найдено около 200 поселений). Среди многочисленных городов и поселений лучше всего исследованы два главных города — Хараппа и Мохенджо-Даро, а также Чанху-Даро, Калибанган, Банавали, Суркотада и Лотхал. Область распространения этой культуры не оставалась неизменной: хараппцы двигались на юг, к Катхиавару, и на восток. Вопросы происхождения этой цивилизации, так же как и причины ее угасания, до сих пор остаются дискуссионными.

Общепризнанно время расцвета древнейших индских центров — конец III — начало II тыс. до н. э. Оттиск печати «индского» типа среди клинописных табличек Месопотамии, датируемый 10 г. правления царя Ларсы Гунгунума (1923 г. до н. э.), и найденная печать-табличка из Хараппы в ходе раскопок в г. Гонуре (ныне юг Туркменистана) экспедицией В. И. Сарианиди, позволяют утверждать, что в период расцвета города Месопотамии, страны Маргуш и Хараппской цивилизации взаимодействовали между собой.

Города хараппской культуры своими улицами четко ориентированы по сторонам света. Главные улицы достигали в ширину 10 м и располагались с севера на юг. Крупные города включали в свою композицию цитадель, в которой могли располагаться дворцовые постройки, алтари и общественные бассейны для омовений. В нижнем городе стены двух- и трехэтажных домов создавались из обожженного и сырцового кирпича и достигали в ширину больше метра, что позволяло сохранять постоянную температуру внутри домов. Помещения внутри дома были небольшими, но нередко многочисленными (в богатых домах — до 30 комнат), во многих сохранились печи и колодцы.

Особого внимания заслуживает канализационная система хараппской культуры. По замечанию Г. М. Бонгард-Левина, тщательно разработанная, она была одной из наиболее совершенных на Древнем Востоке. Почти в каждом доме была комната для омовений. Грязная вода шла в отстойник, а затем в сточные каналы, прорытые на улицах и соединявшиеся с городскими каналами. Для дождевой воды строились подземные резервуары из кирпича. Раскопки свидетельствуют и о хорошо налаженной системе водоснабжения. При больших домах имелись свои колодцы, на улицах — колодцы общественного пользования.

Среди находок хараппской культуры можно выделить керамические сосуды, изготовленные на гончарном круге, обожженные в специальных печах, покрытые красной охрой с черным орнаментом ( кружки, треугольники, клетки, скрещивающиеся линии, штриховка, растительные, реже зооморфные мотивы — фигуры птиц и зверей), украшения из золота и серебра с включением бусин агата, яшмы, раковин, изделия из фаянса (рис. 1).

Однако особое внимание обращают на себя скульптурные изображения, отличающиеся разнообразием пластических и декоративных подходов при создании формы и, по всей видимости, имевшие разнообразное назначение. При всей малочисленности находок отметим, что скульптурные изображения отличают большое разнообразие материалов — глина, металл, камень — и разнящиеся

Рис. 1. Керамические сосуды из Хараппы. III тыс. до и. э. Музей Хараппы. Индия

способы художественного обобщения, даже в пределах одного материала. Это свидетельствует о глубоко развитой художественной традиции хараппской культуры.

К наиболее ярким с художественной точки зрения произведениям относится знаменитый стеатитовый бюст Царя-жреца из Мохенджо-Даро, хранящийся в Национальном музее Пакистана, Караччи (ил. 1)^[1]. Большое обобщение в решении простых форм, создающих объем лица, узкие глазницы с инкрустированными перламутром зрачками, сведенными к переносице, полоска с плоским кольцом на лбу, специфически проработанная ровными бороздками волос борода, перекинутое через плечо одеяние, декорированное формой, напоминающей трилистник, в совокупности создают сильный, иератический образ. В. И. Сарианиди вслед за А. Арделенау-Янсен и Г. Посселом сделал смелое предположение о «западном» происхождении памятника, указав на то, что аналоги трилистников, украшающих одеяние царя, были обнаружены в Бактрии при раскопках Дашлы-3, а также в Маргиане в храме Тоголок-21. По характеру обработки формы к этой же группе относятся мужская голова из Мохенджо-Даро (Национальный музей, Дели) и мужская голова из музея Хараппы.

К совсем иному антропологическому типу, к другой художественной стилистике принадлежит скульптура «Танцовщица» из Делийского национального музея (рис. 2).

Ее облик (длинные конечности, крупные губы, узкие бедра, груди-сосцы, длинные руки, украшенные множеством браслетов) иногда относят к дравидийскому или даже негроидному типу. Несмотря на небольшой размер (всего 10,5 см в высоту), скульптуру отличает тонкая нюансировка в передаче состояний: поза подбоченившейся девушки экспрессивна и одновременно расслаблена.

Особую подгруппу составляют изображения мужских торсов, имевших крепления в суставах для изображения сложных движений рук, ног и головы (например, мужской торс и горе танцующего из Хараппы) (рис. 3). Эти изображения свидетельствуют не только о прекрасном знании анатомии, но и, по выражению О. А. Урожен- ко, об особом нраническом понимании поверхности скульптуры, проявляющемся и в сглаженной мускулатуре, и в микроперепадах фактур, создающих особую, словно дышащую или наполненную прапой поверхность формы.

Иная, нарочито грубая, примитивная и условно-схематичная работа с материалом прослеживается в женских изображениях, традиционно атрибутируемых как изображения богини-матери из музея Хараппы и из Национального музея в Дели) (ил. 2). Иконографическое продолжение эта группа изображений получит в скульптурах богини-плодородия и богини змей в I тыс. до н. э. из Матхуры (Музей изящных искусств, Бостон).

В городах хараппской культуры были найдены многочисленные некультовые изображения животных (в основном буйволов и быков). По замечанию известного российского индолога С. И. Тюля- ева, эти изображения наиболее полно воплотили реалии натуры, как она схватывалась древним индийским искусством. При этом в них находили отражения различные художественно-образные

Рис. 2. Танцовщица. Мохенджо- Рис. 3. Торс танцующего мужчины.

Даро. Ок. 2500 г. до и. э. Металл. Мохенджо-Даро. Ок. 2500 г. до н. э.

Национальный музей. Камень. Национальный музей.

Нью-Дели, Индия Нью-Дели, Индия

стремления — от конкретного натуроподобия до художественного обобщения формы, которое вело к монументализации образа, даже в небольших по размеру вещах.

К иконографически сложным, пока не имеющим аналогов изображениям относятся сидящие фигуры, обнимающие колени и смотрящие в небо, а также аскетичный, иератического типа мужской торс из музея Хараппы (ил. 3).

В Мохенджо-Даро и Харанпе было найдено большое количество стеатитовых табличек и их оттисков. Присутствующая на них письменность до сих пор не расшифрована. До конца не ясно и их назначение. Большинство изображений на табличках представляют собой обычных или фантастических животных

(это быки-зебу, туры-«единороги», туры-трикефалы, двуглавые животные и рыбы); встречаются также образы богов и богинь с рогами быков (рис. 4).

Рис. 4. Оттиски стеатитовых печатей. Мохенджо-Даро.

Ок. 2500 г. до н. э. Камень. Национальный музей. Нью-Дели, Индия

Как отмечает М. Ф. Альбедиль, культ божества в образе быка (буйвола) в эпоху протоиндийской цивилизации имел широкое распространение. Одна часть протоиндийских памятников с изображением зебу и скорпиона символизирует весеннее (знак Тельца), и осеннее (Скорпион) равноденствие, другая, скорее всего, связана с обрядами жертвоприношения или с похоронными обрядами^[2].

В лучших с художественной точки зрения образцах стеатитовых печатей обращает на себя внимание соотношение текста и изображения, которые являются своеобразным продолжением друг друга. Например, в изображении священного быка Брахми из Британского музея переход от рельефного объема изображения животного к тексту разработан чрезвычайно тонко: натуроподобная трактовка пластики объемного крупа быка сменяется декоративнолинеарной проработкой шерсти на его шее и выходит к графической V-образной линии рогов, которая «отзвучит» в первой букве текста (ил. 4). Таким образом, в контексте искусствоведения находки ха- рапнской культуры, несмотря на их немногочисленность (этот факт имеет отношение скорее к вопросам причин гибели культур городов в долине Инда), представляют большой интерес. Необычайно разнообразные с точки зрения стилистики и используемых материалов, они свидетельствует о крайне развитой художественной традиции, существовавшей в этой культуре.

• [1] Здесь и далее в подобных случаях см. цветную вклейку.
• [2] Альбедиль М. Ф. Бык: символика образа в традиционной индийской культуре //Азиатский бестиарий : Образы животных в Южной, Юго-Западной и ЦентральнойАзии. СПб., 2009.