Что об этом написано

В основу данного учебного пособия легло первое исследование сибирской архитектуры на столь обширном и подробном материале. При этом архитектуре Сибири XVIII в. посвящена более обширная литература, чем архитектуре этого времени в любой другой части России, кроме Петербурга и Москвы, разумеется. Дело в том, что относящихся к архитектуре Сибири XVII в. памятников и даже сведений крайне мало, и потому для многих регионов здания XVIII в. являются самыми древними — как храмы домонгольской Руси для Центральной России. При этом в Сибири много крупных городов, бывших и остающихся крупными научными центрами, и поэтому она не испытывала недостатка в местных исследователях. Но зато ее отдаленность от столицы и слабые контакты между ее разными частями затрудняли построение общей картины развития сибирского зодчества.

Пласт дореволюционной (и до 1920-х гг.) литературы о сибирских храмах весьма невелик и имеет гораздо меньшее значение для их изучения, чем историография того же времени памятников Европейской России. Началом собственно искусствоведческого изучения Сибири стали 1910— 1920-е гг. Первыми храмы Тобольска и Иркутска «заметили» столичные историки архитектуры, поставившие вопрос о стилистической принадлежности этих памятников. Говоря об иркутской Крестовской церкви, И. Э. Грабарь писал, что древнерусские традиции, стремление «приукрасить» оказались здесь очень живучими: «наивное сочетание отголосков Москвы и Украины причудливо сплелось в густой узорчатый ковер, с своеобразным привкусом соседнего Востока»¹. Г. К. Лукомский причисляет тот же храм к произведениям «раннего московского барокко», чьи «приемы и вкусы» дали вдалеке от центра России «причудливые и особенные формы»; он сравнивает его с храмами Сольвычегодска и Соликамска^{[1] [2]}. Б. П. Денике вводит термин «тобольское барокко», но точных данных о его позиции нет: его работа «Тобольское барокко» (статья? книга?) известна исключительно по упоминанию в статье Д. А. Болдырева-Казарина (см. ниже); согласно устному омскому преданию ее экземпляр некогда хранился в Омске, где она вышла в 1919 г., но затем был списан и уничтожен из-за ветхости; в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Тюмени и Иркутска она отсутствует. Итогом размышлений ученых этого времени стала небольшая, но очень содержательная статья Болдырева-Казарина о народном искусстве Сибири^[3]. По его мнению, «зодчество всегда было народным искусством par excellence». Выходцы из северных российских губерний, составлявшие основное население Сибири, сохранили свои художественные навыки и позволили им расцвести в азиатской России «новым, пышным махровым цветом». Как главное свойство народного искусства Болдырев-Казарин отмечает стремление к декоративности; особенностью Сибири он считает приложение декора только к оконным проемам и карнизам. Безусловно, он имеет в виду все ту же Крестовскую церковь, когда пишет, что только иногда, «и то иод влиянием соседей», мастера «доходили в обработке стен до оргиастических безумств, разливая поток узорочья во все многосаженное поле». Среди «соседских влияний» он выделяет «остяцкие, татарские и бухарские» для Западной Сибири и «буддийское» для Восточной, когда «некоторые детали монгольской и китайской архитектуры принимают знакомые формы кокошников». Отмечает исследователь и «большую и ценную работу украинцев»: по его словам, их постройки «растворились» в Сибири, но «старые архитектурные формы церквей» восприняли при этом «украинский принцип яруспости», а «в орнаментике стен появилось более чисто украинских кокетливых мотивов». Болдырев- Казарин первым из исследователей предлагает периодизацию сибирской церковной архитектуры. Он считает, что вся она «укладывается» в период барокко, поскольку «классицизм не отметил себя в Сибири сооружениями в чистом стиле». «В первый период истории церковного зодчества Сибири эпохи барокко <...> оно мало чем отличалось от барочного зодчества российского севера. Теперь же, со времени усвоения и переработки украинских мотивов, начинается второй период его истории <...> Еще позднее, под воздействием достаточно сильных восточных влияний, в зодчестве вырабатывается третий стиль <...> который можно было бы, пожалуй, назвать (условно) “монгольским”». Можно предположить, что под первый период подпадает архитектура XVII в., поскольку в начале XX в. термин «барокко» часто применялся ко всей русской архитектуре XVII—XVIII вв. Справедливо выделяется как важный этап проникновения украинских форм в начале XVIII в. Под постройками третьего периода, очевидно, подразумеваются иркутская Крестовская церковь и памятники ее круга. Болдырев-Казарин заключает, что наличие «многих черт, полных исключительного своеобразия», и «несомненность деятельного участия сибирского населения в переработке стиля при содействии местных климатических и иных условий» являются основаниями «на выделение особого сибирского барокко». Смыслом сибирского барокко являются для него именно черты «чисто азиатской экзотики», которые некогда «пришли с Востока в Ярославль и Москву», а потом через Русский Север и Сибирь вернулись «к своей колыбели». Выделение черт «азиатской экзотики» становится в дальнейшем ключевым для определения стиля сибирской архитектуры и его ключевого термина «сибирское барокко». Если Болдырев-Казарин подразумевает под ней, вообще-то говоря, не только монгольские и исламские влияния, но и формы русского узорочья, го в дальнейшем перед глазами исследователей будут стоять образ Крестовский церкви и связанные с ней буддийские образы, которые станут навязываться в качестве характеристик всей сибирской архитектуры. В то же время точно подмеченные исследователями начала XX столетия принадлежность ранних памятников к нарышкинскому стилю, неразрывная связь их с Русским Севером и влияние украинских образцов окажутся несколько подзабытыми.

Следующий период изучения архитектуры Сибири XVIII в. относится ко второй половине XX в. Он характеризуется публикацией сведений о существенной части сохранившихся памятников и появлением первых обобщающих работ. Теоретическая сторона исследований развивается вокруг концепции «сибирского барокко».

Изучение памятников Сибири стало медленно возрождаться в 1950-е гг., и сначала ограничивалось менее подозрительным с политической точки зрения деревянным зодчеством, в первую очередь жилым¹. С 1960-х гг. начинают публиковаться исследования по отдельным памятникам Тобольска и Тюмени, с 1970-х — по Иркутску, с 1980-х — по Енисейску и Красноярску. Большую роль сыграли публикации в знаменитых туристических сериях — «Тобольск» в академичной глянцевой «белой» обложке^{[4] [5]} и несколько книжек в более популярной дешевой «желтой» («Дороги к прекрасному»)^[6]. Большинство работ на локальном материале, как правило, не содержат обобщений, но часто четко отражают представления автора о сибирской архитектуре в целом.

Так, специалист по Иркутску Б. И. Оглы объединяет группы памятников Иркутска и Тобольска под понятием «сибирское барокко»^[7], считая неполными термины «московское» или «тобольское» барокко^[8]. По его мнению, влияние восточного (точнее, бурятского) декора на зодчество Иркутска выделяет последнее из архитектуры остальной Восточной Сибири^[9]. Оглы также говорит о декоративных влияниях Москвы, Украины и, что особенно важно, о подобии объемно-планировочных и декоративных решений Иркутска и городов Русского Севера — Тотьмы, Устюга и Сольвыче- годска^[10]; конкретных аналогий всех упомянутых влияний и решений он, однако, не приводит.

Авторы книги об архитектуре Енисейского региона Б. В. Гнедовский и Э. Д. Добровольская аккуратно избегают термина «барокко» для архитектуры позднего нарышкинского стиля, применяя его лишь к памятникам после 1778 г.¹

Автор книг об архитектуре Тобольска и Тюмени С. П. Заварихин датирует сибирское барокко 1730—1760 гг^{[11] [12]}., но считает при этом возможным применить термин «тобольское барокко» в отношении декора тобольской Спасской церкви (1709—1713)^[13]. Андреевскую церковь (1744—1759) и нижний этаж Воздвиженской церкви (1753—1761) с их «массивными и лаконичными формами» он относит к раннему этапу; но в Михайло-Архангель- ской церкви (1745—1749), построенной одновременно с ними, «стилистика барокко проявилась гораздо отчетливее, причем именно в “тобольском варианте”». Ко времени около 1750 г. Заварихин относит «самый разгар» стиля; его эстетике («игриво-легкие, даже вычурные формы») «полностью соответствуют» верхний этаж и колокольня Воздвиженской церкви (до 1761—1784), а также Захарьевская церковь (1759—1776). Позже «влияние утверждающегося классицизма внесло наконец свои “успокаивающие” черты в архитектурное барокко Тобольска», чему служит примером Петропавловская церковь (1768—1780).

Столичный исследователь Тобольска В. В. Кириллов также видит в Спасской церкви «раннее предвосхищение местного сибирского барокко»^[14]. Рождественская (1751 — 1762), Никольская (до 1714—1743) и Богоявленская (1737—1744) церкви «еще удерживают черты архитектуры петровского времени», Архангельская, Воздвиженская и Захарьевская «знаменуют кульминацию барокко», а Пятницкая (1754—1775) «предвещает его скорый закат».

Примечательно, что наиболее точные характеристики сибирской архитектуры XVIII в. — в основном подтвердившиеся на материале данного исследования — дал А. Ю. Каптиков, специалист по архитектуре Русского Севера, Вятки и Урала, для которого Сибирь никогда не была предметом специальных исследований. Он ставит «сибирское барокко» в ряд с региональными архитектурными школами Устюга, Вятки и Урала, определяя их специфику в «том или ином соотношении местного варианта “московского барокко” и самобытно прочтенных элементов петровской, иногда и елизаветинской архитектуры»^[15]. Среди этих школ только сибирской свойственна «барочная переусложненность форм»^[16]. Черты барокко появляются в Сибири уже в 1700-е гг., к середине XVIII в. формируется «сибирское барокко» как «местный вариант барочного стиля», смесь древнерусского и украинского зодчества, а также черт восточного происхождения. Каптиков выделяет две школы — Тобольск («втянувший в свою орбиту территорию соседнего Зауралья») и Иркутск. Первая в 1760-е гг. претерпела сильное влияние «елизаветинской» архитектуры; во второй, наряду с элементами, аналогичными устюжским и тотемским, многое «навеяно буддийской архитектурой».

Наиболее яркий образец теоретических обобщающих работ второй половины прошлого столетия — цикл статей Т. С. Проскуряковой о «сибирском барокко» в ежегоднике «Архитектурное наследство»¹. Исследователь считает термин «достаточно условным», но, тем не менее, «определяющим сущностную сторону явления в художественной жизни Сибири». Для Проскуряковой «сибирское барокко» — это сочетание «общерусских традиций, синтезирующих черты стиля, и местных художественных вкусов, отражающих влияния восточноазиатских форм и сибирских традиций» (как деревянного, так и каменного зодчества), «связующее звено между высоким барокко и народным творчеством». Эта «определенная художественная целостность» объединяла «очень разнообразные по своим образно-художественным и декоративно пластическим решениям» памятники. «Традиционные основы русского сибирского зодчества» соединились с «украинско-московскими стилевыми новациями» и «восточноазиатскими декоративными архитектурными мотивами». Выделяя два «субрегиональных типа» — западносибирский (Тобольск, Тюмень) и восточносибирский (Иркутск), — Проскурякова вслед за Болдыревым-Казариным подчеркивает значимость иркутского зодчества с его яркими чертами, привнесенными коренными народами: «Лишь в Крестовоздвиженской иркутской церкви сибирское барокко проявилось во всей полноте и разнообразии культурно-семантических и этно-стилистических напластований». В качестве начальной даты «сибирского барокко» Проскурякова предлагает 1710-е (тюменский Троицкий монастырский собор), 1720-е, 1730-е или 1740—1750-е гг. Его «полный триумф» приходится на 1740—1760-е гг., окончание — на 1790-е или 1820-е гг. В целом в работах Проскуряковой, несмотря на неопределенность формулировок, невнимательность к фактологии и ошибки в датировках, предлагаются обобщения на материале значительно большего числа памятников, чем раньше.

«Сибирское барокко» становится полигоном для более широких обобщений в небольшой концептуальной статье Е. И. Кириченко, где оно вместе с другими региональными школами XVIII в. впервые осмысляется в общемировом контексте — как последний этап ноствизантийской архитектуры^{[17] [18]}.

Своего рода подведением итогов стала первая обобщающая работа, написанная С. Н. Баландиным. Она представляет собой своего рода аннотированный каталог храмов, лишь в заключении содержащий ряд кратких соображений общего характера. По мнению автора, термин «сибирское барокко» «не отражает совершенно архитектурного содержания»¹ храмового зодчества Сибири XVIII в. Он справедливо замечает, что «более правильно его можно было бы определить как “ретроспективный декора- тивизм”, соотнося его с архитектурой XVII в., а не с русским барокко столиц и ближайшей к ним провинции». При этом никак нельзя согласиться с его представлением о том, что, несмотря на существование «некоторых региональных особенностей в зодчестве Западной и Восточной Сибири», они «не выходят за стилевой предел общности всего культового зодчества Сибири XVIII в.», поскольку в Сибири не было «постоянных кадров строителей и зодчих», не было и «местных школ зодчества, придерживающихся определенных традиций и профессиональных концепций».

Что касается общих работ по истории русской архитектуры, то в них Сибирь по сути игнорируется. Ее памятники вообще не упоминаются в «Истории русской архитектуры» (1956) и во второй «Истории русского искусства» академика Грабаря (Т. 5. 1960), во «Всеобщей истории архитектуры» (1968, раздел написан П. А. Тельтевским) упоминаются собор в Верхотурье и Крестовская церковь в Иркутске^{[19] [20]}. Впервые проанализированными в общерусском контексте сибирские памятники XVIII в. оказываются в работах В. И. Плужникова^[21]. В этих ключевых и, к сожалению, не привлекших должного внимания исследователей работах впервые в истории русской науки об архитектуре XVIII в. анализируются не отдельные художественные явления, традиционно определяемые как выдающиеся, но статистически репрезентативная выборка памятников, позволяющая делать выводы о закономерностях и тенденциях развития форм в те или иные периоды. Региональные памятники перестают, наконец, быть забавными курьезами и стилистическими девиациями, а русская архитектура перестает рассматриваться в искаженной перспективе, не учитывающей ничего, кроме европейского Петербурга, патриотической Москвы и изысканной усадебной культуры. Лишь только в переизданном в 1994 г. учебнике но истории русской архитектуры 1983 г. (раздел написан Т. А. Славиной и В. И. Пилявским) под влиянием публикаций Плужникова упоминается феномен провинциальных школ барокко, описываемый на примере сразу нескольких памятников Сибири. Авторы утверждают, что «ее самобытность позволяет говорить о сибирском барокко как о явлении оригинальном и сильном», в котором скрещиваются влияния Русского Севера, Украины, Петербурга и «восточные художественные традиции, связанные с буддизмом и ламаизмом»¹.

Автор настоящего учебного пособия также внес свой скромный вклад в изучение архитектуры Сибири. Все основные идеи изложены в тексте, поэтому здесь приводится лишь краткий обзор публикаций. Они касаются довольно разных периодов, тем и сюжетов — архитектуры ранних сибирских построек в их взаимосвязи с архитектурой узорочья и нарышкинского стиля в Москве и других центрах^{[22] [23]}, украинских влияний в архитектуре Тюмени и Тобольска^[24], трансформации форм нарышкинского стиля в Восточной Сибири^[25], распространения форм барокко в Сибири^[26] и постепенного «угасания» этого стиля^[27], наконец, использования форм русских храмов в архитектуре бурятских дацанов^[28]. Недавняя публикация затрагивает теоретические проблемы развития региональных архитектур России, в том числе Сибири^[29].

Историография начала нынешнего столетия отмечена также настоящим прорывом в публикации памятников и, что еще существеннее, радикальным расширением доступа к их изображениям благодаря Интернету. Создание обобщающих работ по Сибири затруднено теперь не отсутствием материалов для обобщения, а отсутствием подробных обобщающих работ по истории русской архитектуры XVIII в. На мой взгляд, все существующие работы на данный момент безнадежно устарели не только физически, но и морально: они написаны 20 лет назад и более, а по концепциям восходят к 1950—1960-м гг. С 1998 г. начали публиковаться тома «Свода памятников архитектуры и монументального искусства России»^[30].

Несмотря на то что публикация посвященных Сибири томов не планируется даже в самой радужной перспективе, появление массивов сплошного архитектурного материала по ряду областей Центральной России в сопровождении профессиональных обобщающих статей имеет огромное значение для исследователей всей русской архитектуры. Среди региональных подобий «Свода памятников» необходимо отметить вышедший в Тюмени подробный каталог «Архитектурное наследие Тюменской области»¹. Невозможность подготовки большого количества томов в короткий срок во многом компенсировало появление интернет-каталогов, среди которых первостепенное место занимают ставшие почти исчерпывающими sobory. ru и особенно temples.ru, обращающий особое внимание на научное качество описаний. Многочисленные новые материалы опубликованы в издающейся с 2000 г. «Православной энциклопедии» (на конец 2017 г. вышло 48 томов). Среди них стоит выделить обширные статьи об отдельных монастырях и обобщающие статьи по архитектуре отдельных епархий^{[31] [32]}. Появились многочисленные каталоги православных храмов различных епархий, среди которых выделяется лучший в своем жанре из издававшихся до сих пор в России — «Православные храмы Иркутской епархии», созданный трудами И. В. Калининой^[33]. Среди публикаций по отдельным сюжетам можно отметить появление ряда материалов по архитектуре Енисейского региона, наименее до сих пор исследованной^[34]. Высоким научным уровнем и обширным иллюстративным материалом отличается публикация о храмах другого малоизученного региона — Омской области^[35].

Вопросы и задания для самоконтроля

• 1. На какие регионы делится Сибирь? Какие исторические, культурные и природные критерии легли в основу подобного нодраделения?
• 2. Вспомните биографии наиболяя ярких церковных иерархов Сибири. Теперь попробуйте найти информацию о жизни их «коллег» в Европейской России в XVIII в. В чем была специфика задач, стоящих перед иерархами на сибирских кафедрах? Менялась ли она на протяжении столетия?
• 3. Какова была роль купечества в развитии сибирской архитектуры?
• 4. Была ли важной роль архитектора в создании сибирских зданий рассматриваемого периода? Если нет, то как был организован архитектурный процесс?
• 5. Какую роль играл заказчик в создании архитектурного произведения? Приведите наиболее интересные примеры его активного участия в архитектурном процессе.
• 6. Почему именно каменные храмы являются идеальным объектом для изучения региональных архитектур в России?
• 7. Каковы недостатки и ошибки теории «сибирского барокко»?

• [1] Грабарь И. Э. История русского искусства. История архитектуры. Т. 2. Допетровскаяэпоха (Москва и Украина). С. 137.
• [2] Лукомский Г. К. Памятники старинной архитектуры России в типах художественногостроительства. Ч. 1. Русская провинция. Пг., 1915. С. 92, 93.
• [3] Болдырев-Казарин Д. А. Народное искусство Сибири // Сибирская живая старина.Сб. 2. Иркутск, 1924. С. 5-19.
• [4] Ащепков Е. А. Русское народное зодчество в Западной Сибири. М., 1950; Его же. Русскоенародное зодчество в Восточной Сибири. Мм 1953.
• [5] Кириллов В. В. Тобольск. М., 1984.
• [6] Гнедовский Б. В., Добровольская Э.Д. Вверх по Енисею. М., 1980; Заварихин С. II. Воротав Сибирь. М., 1981; Заварихин С. П. В древнем центре Сибири. М., 1987; Полунина Н. М. Живаястарина Приангарья. М., 1990.
• [7] Оглы Б. И. Развитие композиционно-планировочной структуры городов Сибири — центров расселения : дис.... докт. архитектуры. Новосибирск, 1973. С. 42.
• [8] Оглы Б. И. Архитектурные памятники Иркутска. // АН, 27 (1979). С. 168.
• [9] Ащепков Е. А., Оглы Б. И. Архитектурные памятники Иркутска XVIII—XIX столетий //Вопросы научно-методической работы над сводом памятников истории и культуры народовСибири. Новосибирск, 1974. С. 117.
• [10] Оглы Б. И. Особенности архитектуры городов Восточной Сибири второй половины XVIII — начала XIX в. // Сибирские города XVII — начала XX в. Новосибирск, 1981.С. 201.
• [11] Гнедовский Б. В., Добровольская Э.Д. Вверх по Енисею. С. 36, 37, 42,43, 45, 71.
• [12] Заварихин С. П. Ворота в Сибирь. С. 125.
• [13] Здесь и далее цит. по: Заварихин С. П. В древнем центре Сибири.
• [14] Здесь и далее цит. по: Кириллов В. В. Тобольск. С. 104, 108.
• [15] Каптиков А. Ю. Каменное зодчество Русского Севера, Вятки и Урала XVIII века. С. 159.
• [16] Здесь и далее цит. по: Каптиков А. 10. Региональное многообразие архитектуры русского барокко. М., 1986.
• [17] Проскурякова Т. С. Особенности «сибирского барокко» // Архитектурное наследство.1979. Вып. 27. С. 147—160; Его же. О традиционализме в монументальной архитектуреСибири XVIII в. // Архитектурное наследство. 1986. Вып. 34. С. 113—124; Его же. К характеристике монументальной архитектуры Западной Сибири XVII—XVIII вв. // Архитектурноенаследство. 1988. Вып. 35. С. 53—63; Его же. О некоторых принципах планировки православных монастырей Сибири XVIII—XIX вв. // Архитектурное наследство. 1996. Вып. 41.С. 119-124.
• [18] Кириченко В. И. Является ли архитектура «сибирского барокко» действительно архитектурой барокко? К проблеме стиля в архитектуре русской провинции XVIII — первойполовины XIX века // Барокко в России. М., 1994. С. 36—46.
• [19] Здесь и далее цит. по: Баландин С. Н. Культовое каменное зодчество Сибири в XVIII в.:учеб, пособие. Новосибирск, 1994. С. 107—109.
• [20] Всеобщая история архитектуры. Т. 6. Архитектура России, Украины и Белоруссии XIV — первой половины XIX в. М., 1968.
• [21] Плужников В. И. Типологические изменения в русской архитектуре первой половины XVIII в.: автореф. дис.... канд. исскустововсдения М., 1973; Его же. Соотношение объемных форм в русском культовом зодчестве начала XVIII в. // Русское искусство первойчетверти XVIII в. М., 1974. С. 81 — 108; Его же. Распространение западного декора в петровском зодчестве //Древнерусское искусство. Зарубежные связи. М., 1975. С. 362—370.
• [22] История русской архитектуры. СПб., 1994. С. 326.
• [23] Масиель Санчес Л. К. Артель Дал матова монастыря и архитектура Сибири XVIII в. //Academia. Архитектура и строительство. 2012. Вып. 4. С. 21—28; Его же. Архитектурное освоение Сибири в начале XVIII в. // Архитектурное наследство. 2014. Вып. 60. С. 122—138.
• [24] Масиель Санчес Л. К. К вопросу об «украинизмах» архитектуры тюменского Троицкого монастыря // Искусство христианского мира. 2003. Вып. 7. С. 234—242; Его же. СветЛавры in partibus infidelium: «украинизмы» в архитектуре Сибири XVIII в. // Архитектурноенаследство. Вып. 54. 2011. С. 144—157.
• [25] Масиель Санчес Л. К. Иркутские каменные храмы середины XVIII в. // Архитектурноенаследство. 2008. Вып. 48. С. 127—144; Его же. Четыре сибирских храма 1770-х гг.: из Иркутска в Енисейск // Архитектурное наследство. 2015. Вып. 62. С. 118—127.
• [26] Масиель Санчес Л. К. Православные каменные храмы Западного Забайкалья XVIII —первой половины XIX в. История региональной традиции // Памятники русской архитектуры и монументального искусства XVI—XX вв. 2005. Вып. 7. С. 178—207; Его же. Тобольское барокко // Academia. Архитектура и строительство. 2013. Вып. 3. С. 46—51.
• [27] Масиель Санчес Л. К. Три храма XVIII — начала XIX в. в Читинской области // Архивнаследия, 2003. М., 2005. С. 63-77.
• [28] Масиель Санчес Л. К. Буддистские храмы Бурятии: от России к Тибету // Архитектурное наследство. 2013. Вып. 58. С. 94—103.
• [29] Масиель Санчес Л. К. Русская средневековая архитектура в XVIII в.: Survival &Revival // Память как объект и инструмент искусствознания : сб. ст. М., 2016. С. 144—156.
• [30] К 2017 г. полностью изданы тома по Брянской, Ивановской и Смоленской областям,продолжается выпуск томов по Владимирской, Рязанской и Тверской областям. См. URL:http://www.svodokn.ru/ (дата обращения: 27.06.2017).
• [31] Козлова-Афанасьева Е. М. Архитектурное наследие Тюменской области. Кн. 1. Тюмень,2008.
• [32] Масиель Санчес Л. К. Екатеринбургская епархия. Архитектура // Православная энциклопедия. Т. 18. М., 2008. С. 143—146; Его же. Иркутская епархия. Архитектура // Православная энциклопедия. Т. 26. М., 2011. С. 503—508.
• [33] Калинина И. В. Православные храмы Иркутской епархии XVII — начала XX в. М., 2000.
• [34] Исаева Н. Н. Художественное наследие присниссйского региона (XVIII -начало XIX вв.). Проблемы иконографии и стиля : дис. ... докт. искусствоведения М., 1997;Попадюк С. С. Памятники архитектуры Енисейска // Архив наследия, 2001. М., 2002.С. 26—60; Его же. Неизвестная провинция: историко-архитектурные исследования. М., 2004;Его же. Спасский монастырь в Енисейске // Памятники русской архитектуры и монументального искусства XVI—XX вв. 2005. Вып. 7. С. 114—177; Шумов К. Ю. К вопросу о первоначальном архитектурном облике Богоявленского собора в Енисейске // Памятники культуры.Новые открытия: Письменность. Искусство. Археология. М., 2000. С. 574—580.
• [35] Лебедева II. И. Храмы и молитвенные дома Омского Прииртышья. Омск, 2003.