Анализ отдельных произведений Ф. Сологуба

"Творимая легенда" (1907-1913)

В трилогии ("Капли крови", "Королева Ортруда", "Дым и пепел") выявляется своеобразие художественного мира Сологуба. Недоговоренность, поликонфликтность, расчет на ассоциативное мышление - все это было апробировано здесь, как и кинематографические, симфонические принципы, позже положенные А. Белым в основу романа "Петербург". Автор последовательно представляет жизнь как взаимосвязь явлений, происходящих в многоплановом пространственно-временном образовании, условно поделенном на мир бытовой и мир бытийный. Композиция трилогии обусловлена законами музыкального произведения: основная тема, лейтмотив, сопутствующие аккорды... Здесь нет стремления к последовательности, однозначности. Уже первые критики заметили, что произведения Сологуба невозможно "выразить одной формулой". Начальная фраза: "Беру кусок жизни, грубой и бедной, и творю из нее сладостную легенду, ибо я - поэт" - задает главную тему и ориентирует читателя на должное восприятие этого сочинения, вырастающего на логике грез.

На всех уровнях композиции "Творимой легенды" действует принцип контрапункта, диссонанса. Содержание глав, романов - это столкновение интересов, противоборство характеров, группировок (Триродов, Елисавета, с одной стороны, и Петр Мостов, Остров, городские чиновники - с другой; королева Ортруда, ее окружение - принц Тапкред, буржуа Пальмы). Каждый пейзаж имеет свой рисунок, отличительную тональность, то приглушенную, то просто темную, то яркую и радужную (загадочная усадьба Триродова, городские окраины, море и гроты Соединенных островов, интригующая Пальма). На контрапунктах построена и макрокомпозиция. Первая часть романа ("Капли крови") наполнена русской конкретикой. С ней контрастирует куртуазная вторая часть ("Королева Ортруда"). Первый роман вызывает в памяти сологубовского же "Мелкого беса", второй напомнит об изящной "Северной симфонии" А. Белого. В третьей части ("Дым и пепел") происходит слияние тем, творится своеобразная фантастико-реалистическая действительность. Писатель переходит из одной пространственно-временной художественной плоскости в другую, посвящая читателя в тайны воссоздаваемой им модели многомерного мира. Его персонажи попадают из одного пространства в другое, шагнув за садовую калитку или поднявшись по лестнице в мансарду. Здесь присутствие непостижимого ощущается как реальность, а сама реальность может в любой момент обратиться в ирреальное. Здесь нереальное для одного персонажа, реально для другого, и наоборот. Построение романа отражает представления символистов о триадичности развития, выражает символистские ожидания спасительного "синтеза".

Автор рисует таинственную связь миров: схожие процессы происходят в России и на мнимых островах. И на родине Триродова, и в Пальме существуют выдающиеся и скучные люди, совершаются большие дела и плетутся интриги, начинаются революции... Социальное разложение, революция в Соединенных островах (гл. 53, 55, 56) и черносотенное движение, бунт в России (гл. 92, 93,95) есть зеркальное отражение одного в другом. И там и там общественную драму обостряет тот факт, что все представленные партии бесперспективны, идут за хаосом событий, в них слабо развито созидательное начало. Гуманизм, нравственность отступают под напором сословных, корыстных интересов. В подтексте намек на мистическую связь разнородных явлений: землетрясение - моральное потрясение.

Существенное значение имеет маскарад в честь маркиза Телятникова (гл. 88), где мертвые и живые образуют танцевальные пары. В сценах бала видна реминисценция с "Русскими ночами" В. Ф. Одоевского. Очевидно, Сологуб иллюстрирует важную для него мысль о "неисчислимой повторяемости скучных земных времен", высказанную во второй части трилогии. Воплощением этой мысли служит 160-летний маркиз Телятников, живой труп, символ бессмыслицы жизни.

Автор говорит о бесконечном повторении явлений в мире и миров в бесконечности времени и пространства, об извечности и взаимообусловленности антиномии добра и зла. Усадьба Триродова с оранжереей, лесными просторами и странной "тихой" жизнью корреспондирует с мистическим замком, гротом, морем королевы Ортруды. Этому служат многие символы, мотивы. Символична симметрия характеров в образной системе трилогии, многозначительна перекличка персонажей-двойников. Ортруда и Елисавета показаны симметрично в поступках, чувствах, например в сценах посещения учебных заведений (гл. 1 и 38), в любви (гл. 24 и 54, 65). Они интуитивно "прозревают" друг друга, томятся разобщением, обе несут в себе общее мировое начало, прикосновение к которому страшит, налагает ответственность. Елисавета, сменив Ортруду, вполне естественно смотрится на троне Соединенных Островов. Образы губернатора, епископа Паллагия, генеральши Канонацкой, Алкиной, революционера Щемилова и их окружения в "Каплях крови" во многом тождественны образам премьера, архиепископа Фернандо, маркизы Аринас, Арфы, революционера Меччио и их окружения в "Королеве Ортруде".

Триродов, Ортруда, Елисавета - эти персонажи составляют ядро образной системы трилогии, определяют его философский смысл. Очень ярко представлена Ортруда. Укрощение эмоций, внимание к "разумным доводам", компромиссы могли дать ей покой, сохранить жизнь, королевство, но Ортруда, обладая характером трагических героинь Софокла (Антигоны, Электры), отказывается платить за жизнь такую цену. Целеустремленность у подобных характеров обусловлена их природой. Победить путем высшего синтеза ей, язычнице, не дано: ее время не настало, победит близкая ей другая.

Триродов, трижды рожденный, - многозначна уже фамилия героя, а его имя, Георгий, ассоциируется с апокрифическим героем, который победил дракона, освободил девушку и принес в языческие края слово истинной веры. Всему этому есть параллели в трилогии. Фамилия оправдана и в контексте повествования: герой хочет возродить род человеческий, "усыпив зверя и разбудив человека", для чего стремится овладеть магическими "навьими чарами" (энергией ушедших в мир иной), сотворить техническое чудо, достичь блаженной земли и т.д. Типологически характер восходит не к положительным героям предшествующей литературы, а к демоническим мифологическим образам, к Леонардо из трилогии "Христос и Антихрист" Д. С. Мережковского. Главным соперником Триродова на пути борьбы за новый мир, за Елисавету будет Давидов-Христос.

В Елисавете просматривается софийное начало, "вечная женственность", а в соперничестве за нее видится распространенная в символизме тема борьбы за "Душу Мира". Она есть начало начал; имя прародительницы звучит в ее имени и фамилии - Елисавета Рамаева. Фамилия ассоциируется еще и с индуистским божеством Рамой, победителем тирании.

Встреча Триродова с князем Эммануилом Осиповичем Давидовым в финале первой книги - эпизод кульминационный. Сологуб интригует читателя, наделяя гостя из "ниоткуда" профессией писателя, принадлежностью к знатному роду, демократическими убеждениями, обаянием - он явно склоняет читателя соотнести его с Л. Н. Толстым. Но у князя другое лицо: "очень смуглое, явно нерусского типа", волосы рыжевато-золотистые, волнистые, остриженные довольно коротко, такая же короткая бородка... Здесь узнается портрет Спасителя, хотя обычно Иисус изображался с длинными волосами. Однако в пользу этой реминисценции служит имя князя: Эммануил Осипович Давидов. В Библии Еммануил значит "с нами Бог" (Ис. 7:14; Мф. 1:23), Осип - сокращенное от Иосиф (так звали нареченного отца Иисуса Христа). Фамилия Давидов говорит о благородном происхождении гостя: Иисус из Назарета принадлежит к роду Давидову.

Триродов отверг как полумеру путь, предложенный князем (в гл. 85 повествователь отвергает слабую церковь), он хочет идти путем Демиурга. Не приемлет Триродов и учения Будды, как следует из его разговора с Петром Мостовым (гл. 33). Герой за синтез учений Будды, Христа, своих собственных воззрений ученого, философа, поэта. О нем говорят словами, какими Вольтер говорил о Боге: "Если бы его не было, его бы следовало придумать". В учении Триродова много говорится о любви. Она представлена как сила многоликая, амбивалентная, созидающая и разрушающая, возвышенная и низменная, добрая и злая, но без нее недостижима гармония. В двух научно-фантастических главах (80 и 81) повествуется о попытке реальными и ирреальными силами, а также силой любви воссоединить мир горний и дольний, слиться с созидательной мировой энергией и возвести жизнь на ступень светлую, духовную.

Все персонажи трилогии заняты поиском истины. Итог исканиям подводит королева Ортруда: "Только смерть не обманет". Она "влюбится в смерть, как влюбляются в милого", и умрет, совершит переход в другое измерение. Истина иллюзорна. И прилет Триродова в королевство Соединенных островов, "чтобы царствовать в стране, насыщенной бурями" (этой фразой завершается трилогия), иллюзорен, ибо "у человека на земле нет и не может быть прочного дома". Что же остается? Ответ на этот вопрос - в названии романа, в строках его открывающих, в других авторских отступлениях, в отдельных главах (78 и 79). Писателю близки герои, которые творят легенду, и он творит их, творит миры; на его грезах строится волшебное повествование, и тем самым он старается победить "чудовище-жизнь".