Философский спор

В доциньский период, когда весьма активно шло «соперничество Ста школ», среди которых, согласно историческим запискам Сыма Цяня («Ши цзы») основными философскими школами были: конфуцианцы (служилые люди), законники (легисты), даосы, монеты, школа «имен» (софисты, номиналисты), натурфилософы (инь и ян)^[1]. Полемика между ними стала играть важную роль в совершенствовании искусства спора, что привело к утверждению и широкому распространению понятия «философская дискуссия», которое появилось еще в период Чунцю. Этому способствовала широко распространенная практика, когда «удельный царь» (чжу хоу ванн) собирал группу мыслителей или «ученых, искусных в споре» для написания совместного философского труда. Ученые «толковали и обсуждали» философские вопросы, а затем «собирали свои споры» и оформляли их в виде книг (например, «Люй-ши чунь цю», «Хуайнань-цзы» и др.). К сожалению, описание неизбежно происходивших при создании коллективного труда дискуссий между авторами, крайне редко включалось в содержание таких произведений.

Во времена империи при дворах, как уже отмечалось выше, устраивались «конференции», в которых принимали участие как «хорошие и достойные люди», так и «ученые обширных знаний» и «знатоки писаний». Очень часто на них спорили и философы, причем не только представители разных школ, например, легисты с конфуцианцами, монеты с представителями школы «имен», но и одной и той же школы, в результате чего постепенно формировалась нормативная база спора. Самые представительные из таких «конференций» происходили в 221, 213, 81 гг. до н. э. А самые известные споры внутри течения конфуцианства между представителями его разных школ происходили во времена империи Хань при дворе монарха в 79 и 51 гг. до н. э. На них монарх выносил свой вердикт относительно победителя, материалы дискуссий записывались, и на этой основе часто создавались книги («Янь те Лунь», «Бу ху тун»), убедительно свидетельствующие о том, что в эпохи Чжаньго и Хань публичный спор на политические и философские темы был достаточно типичным явлением¹.

Постепенно среди участников таких дискуссий выделилась группа мыслителей-философов, занимавшихся теоретическими вопросами спора, а также тесно связанными с ними некоторыми логическими проблемами. Самыми крупными мыслителями, которые в своих концепциях так или иначе затрагивали логическую и аргументативную проблематику, были: Конфуций (551—501 гг. до н. э.), Дэн Си (ок. 545—501 гг. до н. э.), Хуэй Ши (370—318 гг. до н. э.), Гунсунь Лун (325—250 гг. до н. э.), Мо-цзы (490—403 гг. до н. э.), Хань-фейцзы (280—233 гг. до н. э.) и другие².

Трудность исследования аргументативного наследия древних китайцев связана со спецификой их философских доктрин, проявлявшейся в нерасчлененности логической, эпистемологической и эристической проблематик. Сформулированные ими теоретические обобщения аргументационного характера, возникшие в результате осмысления практики спора, были рассеяны по различного рода трактатам, посвященным совсем другим проблемам. Так более важными для интеллектуальной культуры Древнего Китая были проблемы политики и этики, а затем уже естествознания, философии и логики. Эта интуиция приоритета действия перед знанием проявлялась при постановке всех эпистемологических проблем, центральной из которых было отношение языка и реальности, имени и вещи, решение которой виделось преимущественно в прагматическом аспекте. Противостояние «нормативистской» и «антинормативистской» стратегий употребления языка и его отношения к знанию, су-

• 1 ^{Кроль Ю. Л.} Указ. соч. С. 27—28.
• 2 ^{Пань Шимо.} Логика Древнего Китая // Философские науки. 1991. № 11. С. 174.
• 68

ществовавшее в течение длительного исторического периода, завершится «снятием» его в творчестве Сюнь-цзы, осуществившего синтез даосских, моистских и конфуцианских эпистемологических идей.

Идея «норматирования» языка впервые в наиболее четкой постановке появилась в творчестве Конфуция, рецепция доктрины которого являлась теоретическим источником для многих философских школ. Конфуций открыл первую в Китае платную частную школу, многочисленные ученики которой не только ловили каждое слово своего учителя, но и подробно записывали все беседы. Впоследствии они составили основополагающий труд «Луньюй» — «Суждения и беседы», содержавший описание множества философских споров, которые вел Конфуций со своими учениками. В нем нашли отражение некоторые проблемы аргументации, такие как приемы ведения диалога, метод вопросов и ответов. Но главной теоретико-познавательной проблемой, поставленной Конфуцием была проблема имени. Именно с той поры «категория имени в древнекитайском мировоззрении приобрела принципиальное значение. Имя вплотную связывается с социальным и природным бытием»^[2].

Конфуций одним из первых в истории китайской мысли поставил вопрос не только о природе человека, общества и государства, но и вопрос о необходимости наведения порядка в словоупотреблении. Он полагал, что отношение между именем и реальностью должно соответствовать традициям семейно-клановой и государственной организации, а также идеалам: «Государь должен быть государем, садовник — садовником, отец — отцом, сын — сыном». Нарушение же этого требования неизбежно ведет к социальным беспорядкам, то есть нарушению Порядка и Гармонии в обществе. Исходя из этого, Конфуций не только выдвинул требование «выпрямления имен» (чжен мин), но и сформулировал имевшие явный логический смысл правила «общезначимости» и «упрощения» (когда несколько имен, обозначающих один и тот же объект, должны быть заменены одним понятием).

Позднее теоретическую разработку идеи о правильном употреблении «имен» (понятий и их отношения к действительности) продолжил Сюнь-цзы, знаменитый ученый, преподававший в академии Цзыся. Профессиональный философ, занятый написанием трактатов, он исходил из необходимости соблюдения принципов простоты, удобства и конвенциональности при решении любых терминологических вопросов. Положив в начало конфуцианство, Сюнь цзы использовал ряд положений и других школ, особенно «законников»¹.

В своем наброске логической системы он выдвинул ряд принципов, которые необходимо соблюдать при упорядочении имен. На первом месте у него стояло требование «одинаковое именовать одинаково, а различное — различно», а также такие логические правила как «соблюдение единых норм при ограничении и расширении понятий», «строгой последовательности включения и исключения из объема имени целого класса, группы или единичных вещей»². Все имена он разделил на два класса: собирательные (гунмин) и разделительные (бемин), самое большое по объему собирательное имя (дагунмин) у него было предельным по объему, что соответствовало категории в европейской логике, а наименьшее по объему разделительное (дабемин) — имени собственному. В процессе приведения имен в соответствие с действительностью необходимо избегать возможных ошибок, которые, по мнению Сунь цзы, бывают трех видов: (1) «искажение имени именем», когда игнорируется различие или искажается соответствие между собирательным и разделительным именем; (2) «искажение именем действительности», когда на основе кого-то одного факта отрицают правильность собирательного имени, отражающего общее свойство вещей; (3) «искажение действительностью имени», этот вид ошибок состоит в отрицании вещи именем, которое относится к данной вещи³. Разрабатываемая им рационалистическая концепция, в центре которой находилось рассмотрение отношений между «именем», «предложением», «суждением» и «рассуждением», в обобщенном виде содержала ряд аргументационных идей относительно способов доказательства истинности или ложности одного и того же тезиса. Также значимую роль для разработки теории аргументации

• 1 ^{Никифоров В. Н.} Указ. Соч. С. 91.
• 2 Сюнь цзы цзян чжу. Упрощенное толкование текста Сюнь-цзы. Шанхай, 1974.
• 3 ^{Панъ Шимо.} Указ. соч. С. 175.
• 70

имело приводимое Сюнь цзы множество примеров использования в спорах аргументов некорректного характера, с помощью которых в реальном словесном поединке некоторые спорщики успешно опровергают чужие мнения и добиваются победы.

В истории китайской философской мысли было идейное противостояние, чем-то напоминающее античное: Гераклита, с его принципом постоянной изменчивости («все течет...»), и элеатов — в лице Парменида утверждавшего как раз обратное. Однако, в отличие от античного, это было противостояние между представителями одной школы — школы «имен» («минцзя»). Всеобщую изменчивость и относительность вещей отстаивал Хуэй Ши, а его главным оппонентом был представитель той же традиции — Гунсунь Лун, утверждавший, напротив, абсолютность и постоянство мира. Однако несмотря на столь существенные различия метафизических позиций, их идеи и метод аргументации были очень сходны и достаточно типичны для целого ряда китайских мыслителей, особенно тех, кого занимали парадоксы, некоторые из которых очень напоминали греческие («Летящая стрела временами не находится ни в движении ни в покое», «Если каждый день отнимать половину от палки длиной в одно чи, то этот процесс нельзя закончить и через 10 тысяч поколений» и др.).

Одной из важных проблем теории аргументации является вопрос о ее зависимости от языковой формы. Она также достаточно четко была поставлена в трактате школы «имен» «Гунсунь Лун-цзы», который содержит прямые нормативные высказывания по данному вопросу. Гунсунь Лун исследовал логические отношения между именами. Его мало интересовали значения понятий в разговорном языке, пытаясь рассуждать строго (и развивая тем самым теорию имени), он одним из первых фактически поставил важную логическую проблему о соотношении между объемом и содержанием понятия. Осознавая, что понятие (имя) обобщает глубже, чем чувственное восприятие, лучше схватывает суть предмета, он поставил вопрос о соотношении понятий «лошадь» и «белая лошадь».

Глава трактата под названием «Суждение о белой лошади» («Бай ма лунь») посвящена аргументированию родо-видового различия, существующего между родовым именем («лошадь») и видовым именем («белая лошадь») с точки зрения вкладыва емого в эти понятия содержания и области их определения. Полагая, что объем понятия «лошадь» включает еще и вороную, и гнедую, Гунсунь Лун рассуждает о том, что понятие «лошадь» основано на форме и не включает признак цвета. Поэтому с точки зрения объема (часть не равна целому) и внутреннего содержания (присутствия разных признаков) эти два понятия отличаются друг от друга, они неотождествимы, из чего следует, что «Белая лошадь — не есть лошадь».

Полемика вокруг этого знаменитого вывода свидетельствует о том, что своим логическим анализом «имен» Гунсуь Лун не только способствовал «утверждению чисто логического подхода к доциньскому эристическому материалу, но и внес огромный вклад в развитие логической мысли этого периода»¹. Этот пример говорит о том, что в спор об определении понятий тесно вплетаются аргументы, апеллирующие к языковой форме этих понятий. Так Сюнь-цзы считал, что знаменитое высказывание Гунсунь Луна отрицает отношение принадлежности. Такая интерпретация надолго стала традиционной. Ряд исследователей этого рассуждения Гунсунь Луна отмечают его сходство с платонизмом. Некоторые современные исследователи, изучавшие познавательную методологию этого древнекитайского философа с помощью современного логического аппарата, полагают, что его тезис «свидетельствует о соотнесении «имен» не по степени общности понятий, а по количественным параметрам денотатов». Это, в свою очередь, является следствием его натуралистической трактовки знаков, «что отражает его афоризм «У петуха три нога», подразумевающий две физические ноги и слово «нога». Трудности референции, к которым приводило его учение, Гунсунь Лун решал путем построения учения о признаках указателях (чжи). Нельзя не отметить, что Гунсунь Лун, в отличие от Конфуция, сформулировал правило «исправления имен» как чисто логическое, то есть с более высокой степенью теоретичности: «разве может быть что-то одновременно и таким, и этаким»². Подчеркивая, что имя «таковость» (бп) с необходимостью должно указывать на свою специфическую реальность, а имя «этаковость» (цы) — на свою, он тем самым,

• 1 ^{Чжоу Юнъчжи.} Основные вехи развития древнекитайской логики мин бянъ, ее главные особенности и реальные достижения // Рационалистическая традиция и современность. Китай. М.: Наука, 1993. С. 154.
• 2 Цит. по: И Пу. Гунсунь Лун-цзы яньцзю (Исследование взглядов мудреца Гунсунь Луна). Пекин, 1979.
• 72

по мнению Чжоу Юньчжи, — получил определение формальнологического закона тождества»^[3].

Логико-семантическая теория Гунсунь Луна, основанная на синтезе логики и грамматики, ядром которой была традиционная теория исправления «имен», была весьма типичной и имела важное значение для развития абстрактного мышления. Несмотря на то, что решить поставленные теоретикопознавательные проблемы (о взаимоотношении единичного и общего, тождественного и различного, конечного и бесконечного, относительного и абсолютного) представителям школы минцзя не удалось, сама постановка вопроса о противоречивости процесса познания и анализ конкретных примеров ее проявления в виде софизмов была весьма продуктивной.

Вместе с тем, в отличие от Гунсунь Луна большинство других представителей школы «имен» не были настроены на строгий анализ употребления имен и в ходе споров со своими оппонентами часто допускали искажения «имени именем» или «именем действительности». Не случайно многие исследователи подвергают критике излюбленный аргументативный прием представителей «минцзя» — подмену понятия, на основе которого были построен целый ряд софизмов, прославивших эту школу. Бросается в глаза сходство «минцзя» с греческими софистами. Также как и последние, они запутывали противников парадоксальными суждениями, стремясь одержать победу в споре любыми средствами. Особенно прославился своими софизмами о том, что «собаку можно считать бараном», «белая собака — черная» и др. Хуэй Ши. Использование софизмов представителями школы «имен» обычно превращало дискуссию в непродуктивную в гносеологическом отношении полемику. Не случайно такой мыслитель как Чжуан-цзы делал вывод о бесцельности любой дискуссии. И хотя его вывод был следствием его крайнего релятивизма, подобное отношение к дискуссиям, где участвовали софисты из школы минцзя, можно считать справедливым.

Философский спор в Древнем Китае — это чаще всего борьба за мировоззренческое первенство. В ранний период она наиболее ярко проявилась в борьбе таких философских партий как даосизм и конфуцианство. Критическая оппозиция Лаоцзы, считавшего конфуцианские идеалы вредными для Поднебесной, имела глубокие онтологические основы. Порядку и Гармонии конфуцианцев противопоставлялась «естественность» жизни, которая есть в природе и которая должна быть осуществлена в обществе. В «Дао дэ цзин» содержалась проповедь образца «спонтанной жизни» Поднебесной (цзы жанъ), а следовательно, «недеяния» и «молчания», не нуждавшихся ни в каком словесно-понятийном оформлении. Она опиралась на гносеологию, построенную еще по родовому субстанционально-генетическому принципу жизни, когда познание понимается как процесс, идущий по типу родовой связи родителей и поколений детей, а категории мышления имеют природный статус¹.

Этот философский спор шел по многим направлениям: по составу ключевых категорий (Лаоцзы не только выступает за стирание конфуцианских категорий с мировоззренческого тела Поднебесной, но и выдвигает свои), по отношению к концепции «имен», где в противоположность «исправлению имен», Лаоцзы выдвигает теорию «пресечения имен», и даже по характеру связи учителя и ученика в школе (обучение мудрецов должно было идти, по Лаоцзы, «без слов»)². Этот спор двух мировоззренчески противоположных философских школ закончился исторической победой конфуцианцев. Он имел важное значение не только для духовной культуры Древнего Китая в целом, но и для дальнейшего развития практики философских споров, а следовательно, и для совершенствования логико-аргументативного «оружия» в них использовавшегося.

• [1] Сыма Цянь. Записи историка: с собранием комментариев и критическим исследованием. Пекин, 1955. 2 Кроль Ю. Л. Указ. соч. С. 26—27.
• [2] Лукьянов А. Е. Становление философии на Востоке (Древний Китай и Индия). М.: Изд-во «Москва», 1989. С. 125. 2 Древнекитайская философия. Т. 1. М.: Мысль, 1972. С. 760.
• [3] Чжоу Юньчжи. Указ. соч. С. 154.