Вместо заключения
После Античности теория аргументации прошла долгую историю, богатую взлетами и падениями. В Средние века риторика превратилась во вспомогательную второстепенную дисциплину: в средневековых университетах логическую сторону аргументации изучали на факультетах искусств. Как известно, средневековая философия, характер которой выражен в формуле Петра Дамиани «философия есть служанка богословия», особое внимание уделяла «вечным истинам» священных текстов. Соответственно схоластическая аргументация разрабатывалась в спорах по поводу теологических проблем и занимала подчиненное место, особенно в период, когда отношение к логике, как диалектическому искусству «строить и разрушать» «жалкого Аристотеля» (Тертуллиан), было отрицательным. Однако знаменитая формула Тетуллиана «верую, ибо это абсурдно» (credo, quia absurdum) вскоре сменилась формулой «верую, чтобы понимать», то есть рациональным способом принятия христианского вероучения, что уже предполагало применение логических рассуждений к религиозным предметам.
Позднее в связи с рассмотрением не только «истин веры», но и «истин разума», схоласты, используя логику Аристотеля, выработали множество изощренных техник аргументации. Герменевтическая установка в применении к религиозным текстам (толкование и интерпретация), из которых нужно было извлечь истину во всей полноте логических последствий и правильных рассуждений, также предполагала использование аргументации при обосновании истинности выявляемого подтекста, скрытого за «обычными» словами текста1.
Логические аспекты аргументации в этот период исследовали: Пьер Абеляр, взявший на себя решение задачи реаби-
- 1 Каверин Б. И., Демидов И. В. Логика и теория аргументации. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. С. 45.
- 150
литации диалектики, которую его современники не отличали от схоластики («Возражения некоему невежде в области диалектики...»), сирийский математик Аль-Фараби, а также таджикский мыслитель Ибн-Сина («Логика»). Вместе с тем, чаще всего аргументационные идеи развивались прагматическим путем, например, в назидательных проповедях, убедительность которых, по мнению Августина, практически полностью зависела от нравственной чистоты личности проповедника, а также в ходе религиозной полемики, в которой на первом месте стояло логическое доказательство, его правила и ошибки, логические парадоксы. Это связывало аргументацию с гомилетикой, предметом которой было религиозное красноречие, а целью — обучение и воспитание в религиозном духе.
Такой же прагматический уклон проявился и на Востоке, где идеи аргументации развивались в ходе постоянных религиозных диспутов. Так, например, в буддийских и ламаистских монастырях широко практиковались философско-богословские диспуты в рамках догматических систем.
Пробуждение интереса к вопросам аргументации, связанное с изучением античных источников в период Возрождения, шло в русле тенденций позднего эллинизма. Риторика продолжала ориентироваться на стилистику (стилистическая риторика О. Талона), причем не столько устную, сколько письменную. Проблемы литературного языка вышли на первый план. Риторика превратилась в средство оформления речи. Эта тенденция становится доминирующей в Новое время. Тем не менее, в Новое время аргументационные идеи все-таки развивались, например, в контексте гносеологических доктрин рационализма и, особенно, эмпиризма, где они представали как компоненты учений о рассуждении и методических правилах.
Так Ф. Бэкон, считавший аргументацию методом убеждения применительно к познанию природы, обратил особое внимание на характер аргументационной речи, которая, по его мнению, должна быть обращена не столько к разуму, сколько к эмоционально-психологической сфере аудитории, а также должна возбуждать желание и волю, поэтому должна быть образной, доступной пониманию, а следовательно, прагматически полезной. Эти же идеи были развиты Б. Паскалем («О геометрическом уме и искусстве убеждать»), который считал, что «естественный» путь убеждения через разум (доказанные истины), не столь продуктивен на практике, как «неестественный», но приятный для большинства людей путь убеждения через волю. Исходя из этого, он приходит к выводу, что подлинное искусство аргументации, цель которой убеждать, состоит, с одной стороны, в искусстве обоснования, а с другой — в искусстве быть приятным.
На психологические аспекты аргументационного процесса обратили также внимание французские философы и логики А. Арно и П. Николь («Логика или искусство мыслить»), осуществившие схематизацию схоластического учения о диспутах. Выделяя логические, грамматические и философские аспекты рассуждения, эти представители логики Пор-Рояля подчеркивают, что в аргументационной речи необходимо заботиться не только о достоверности, но и об очевидности.
Вместе с тем, несмотря на то, что Ф. Бэкон, Б. Паскаль, А. Арно и П. Николь внесли ряд усовершенствований в логическую теорию доказательства и опровержения, аргументация в целом в этот период оставалась отраслью филологической науки. К XIX веку ее проблематика была полностью «узурпирована» филологией, а сама она стала многим казаться «мертвой наукой», напоминающей древние языки, поэтому научный интерес к ней был утрачен. В начале XX века она полностью превратилась в дисциплину, «доживающую свой век на задворках грамматики»[1]. Ее интересовали, главным образом, особенности языка художественной литературы (гипербола, метафора, аллегория, ирония и др.), а также риторические фигуры (риторический вопрос, обращение к слушателю за советом, притворное удивление и т. п.).
Этот исторически сложившийся лингвистический (описательный) подход к теории аргументации часто встречается и сегодня, что не случайно, так как дело здесь не только в многовековой традиции, айв том, что он решает важную задачу — обеспечение адекватного понимания любого текста с помощью детального выявления особенностей аргументативного дискурса. То есть в рамках лингвистического подхода к аргументации речь, в первую очередь, идет об описании и упорядочении эмпирического материала, а не о разработке собственно научной теории.
В первой трети XX века аргументацию в сфере науки, в частности, философскую аргументацию сделали предметом своего исследования аналитическая философия, методология и философия науки, философия языка, семиотика, герменевтика и другие направления[2]. Особое место среди них занимала логика, которая в это время получила «второе дыхание». Качественно новый этап ее развития был обусловлен реализацией идей Лейбница об использовании математики и ее методов для построения формализованных логических систем. Активно шли процессы логизации математики и математизация логики, в развитии которых сыграли важную роль работы Г. Фреге, Ч. Пирса, У. Джевонса, О. де Моргана, Б. Рассела и др. С возникновением математической логики пропасть между ней и риторикой оказалось непреодолимой. Это был раскол, говоря словами Цицерона, «раскол языка и сердца, раскол бессмысленный, вредный и достойный порицания, именно — обычай учить отдельно мысли и отдельно речи», который не способствовал развитию теории аргументации.
Математизация логики постепенно привела к тому, что традиционное толкование доказательства, с которым долгое время ассоциировали аргументационный процесс, было вытеснено формализованными системами, не оставляющими места для естественноязыковой аргументации, то есть рассуждениям, используемым в социальных и гуманитарных науках. В итоге формальная логика, для которой идеалом стала математика, проблемами аргументации, то есть способами естественных рассуждений практического характера, применяемых в гуманитарных науках (где используются рациональные, но недемонстративные доказательства), не стала заниматься вовсе. Тем самым, формальные доказательства математической логики практически исключили из сферы своего рассмотрения широкий класс правдоподобных рассуждений в том его виде, как он используется в аргументационных дискурсах. Как известно, современную символическую (математическую) логику мало (если не совсем) интересуют практические, нестрогие, опирающиеся на правдоподобные аргументы рассуждения, составляющие содержание так называемой «человеческой логики», которые как раз и используются в повседневной жизни и классических науках. Создание же теории аргументации предполагает выработку таких критериев оценки состоятельности аргументации, которые обязательно учитывают степень ее воздействия на аудиторию. То есть речь идет о строительстве более адекватной, чем в символической логике, модели рассуждений «за счет введения дополнительных характеристик различных классов суждений и анализа их взаимоотношений в реальном процессе ведения спора или дискуссии»1.
Виды убеждающего воздействия, как известно, многообразны, их множество заключено между такими крайними формами как логико-математическое доказательство в формализованных языках и вербальное гипнотическое (или квазигипнотиче-ское) воздействие на бессознательную сферу психики адресата. Хотя аргументация «измеряется» как теоретическими, так и практическими критериями, различные формы внушения не входит в сферу исследования теории аргументации, которая занимается лишь рациональными способами убеждения, реализующихся в ходе обсуждения разумных доводов, рациональной критической дискуссии. Математическая логика, оставив без внимания многие из так называемых содержательных рас-суждений, одновременно дала импульс к поиску вне ее сферы инструментария для исследования аргументации.
Начало процессу разработки современной теории аргументации положило появление книга англичанина А. Ричардса «Философия риторики» (1936 г.), которая хотя она не могла в момент появления конкурировать с работами по популярной тогда структурной лингвистике, но вызвала живой интерес к проблемам семантики, стимулировавший появление целого ряда исследований по аргументации в таких странах как Бельгия, Франция, Италия.
В становлении теории аргументации в XX веке выделяют две волны. Первая — это начало исследований о сущности аргументации не на примере абстрактных математических моделей, а в социально-гуманитарных науках, а в также юриспруденции, в которой используется естественноязыковая аргументация. По времени эту волну связывают с дискуссией по проблемам философской аргументации, проведенной в 1954 году журналом «Международное обозрение по философии», в которой приняли участие такие видные философы как А. Айер, Г. Райл, X. Перельман и др.2 Бельгийский юрист
- 1 Рузавин Г. И. Указ. соч. С. 6.
- 2 Алексеев А. П. Указ соч. С. 71.
- 154
и логик, профессор философии и логики брюссельского университета X. Перельман явился основателем одной из наиболее известных концепций аргументации. Своей работой «Новая риторика» он вызвал огромный интерес к теоретическим и практическим аспектам аргументации. Эта классическая на сегодняшний день работа была не только реакцией на формализацию, отвергающую рассуждения в социальных и гуманитарных науках, она возрождала идеи античности в новых условиях. «Когда-то в Греции, отмечает Н. С. Автономова, — во времена Второй софистики, философия одержала победу над риторикой, доказательство — над убеждением, предметная мысль — над достижением какой-то внешней цели. В современной ситуации риторика в мировой культуре взяла реванш»[3]. Однако, несмотря на мощный дух традиции, культурная ситуация изменилась настолько радикально, что возникла необходимость в новых ответах на старые вопросы: «почему одна речь убеждает, а другая — нет? Почему с одной мы соглашаемся, а против другой возражаем?»
В попытке ответить на эти вопросы X. Перельман подверг критике принципы эмпиризма, которые еще как-то работали в отношении суждений о фактах, и которые показали свою несостоятельность в неопозитивистких подходах к анализу суждений о ценностях, предполагающих, как известно, критерий выбора и ориентированных на прагматику. Бельгийский ученый показал, что процесс выбора в мире ценностей идет чаще всего не под влиянием разума, а рассудка. Поэтому оценочные высказывания невозможно доказывать, их можно только аргументировать. А как оценивать аргументацию в сфере социальной коммуникации, где практически отсутствуют четкие критерии оценки полемики сторон. Заявляя, что он возрождает риторику Аристотеля, Перельман, тем не менее, обращает, в отличие от него, особое внимание не на политическую, а на эпидейктическую (показательную) речь, категориями которой являются понятия «добро», «справедливость», «счастье», «красота» и т. п. Такая речь предназначена для воспитания, обучения, просвещения аудитории и поэтому должна являться центральной в системе аргументации, ведь цель последней —
присоединение аудитории к положениям оратора. Реализация этой цели на практике ведется через квазилогические (похожие на логически корректные) элементы, построенные на формальной процедуре вывода: определение, подобие, транзитивность, целое, сравнение.
X. Перельман, вместе с соавтором «Новой риторики» Люси Ольбрехт — Тытека, исходил из того, что убеждение не может быть сведено к логическому обоснованию, более того, очень часто с помощью квазилогической схемы аргументации можно создать у аудитории впечатление, что выдвинутая точка зрения обоснована корректно. Поэтому в гуманитарной сфере современная математическая логика часто практически бесполезна. Методы формальной логики бессильны в случае естественных рассуждений, так как они универсальны и безличностны, а аргументация всегда строится с учетом аудитории, которая может быть настроена и весьма скептически по отношению к оратору. Исследование аудитории позволило Перельману выделить в ней 2 разновидности: универсальную и специальную. Первая — некое гипотетическое множество образованных, разумных и компетентных людей, разделяющих общечеловеческие ценности, то есть абстракция, выполняющая критериальную роль, и вторая — специальная, тоже не обязательно реальная, но уже с более конкретными ценностями, учитывающая субъективный фактор. Такие аргументаторы, как, например, журналисты или священники, обязательно учитывают интересы именно этой специальной аудитории.
Еще более ярко идея необходимости учета роли аудитории в процессе аргументирования прослеживается в трудах английского философа С. Тулмина, считавшего, что в качестве теории аргументации надо строить альтернативную логику, которая будет тесно связана с прагматикой. Эта новая альтернативная логика должна выделить и обобщить наиболее существенные особенности аргументации, применяемой в гуманитарной сфере. Его девиз: «Логика — это обобщенная юриспруденция». Критерии оценки состоятельности аргументации, по мнению С. Тулмина, должны зависеть от области, к которой относится предмет обсуждения. Например, оправдание поступка в этическом плане требует совсем других доказательств, чем оправдание того же действия в юриспруденции.
После публикаций С. Тулмина, предложившего аргументационную схему, позволяющую оценивать корректность ар-
156
гументации, исследователи разных стран стали заниматься изучением весьма обширного класса контекстов и живых речевых ситуаций, называемых дискурсами, которые присутствуют во многих гуманитарных дисциплинах: в философии, юриспруденции, морали, политике, социологии, истории и др.[4] Однако настоящую популярность идеям неориторики придала так называемая «вторая волна» исследований проблем аргументации, произошедшая в 80-х годах, ключевую роль в которой сыграли работы Ф. ван Еемерена, Р. Гроотендорста, Ф. С. Хен-кеманс («Аргументация: анализ, проверка, представление»), поставивших перед собой цель разработать новый современный метод аргументативного дискурса, как компонента общей теории аргументации. Они рассматривали аргументацию как попытку изменить мнение аудитории. Ими была предложена концепция так называемой «прагма-диалектической теории аргументации». Главным объектом аргументации, по мнению прагма-диалектиков, является «точка зрения», процесс выдвижения которой рассматривается через понятия речевой акт и условие успешности. Предложенная ими модель рациональной критической дискуссии «служит эвристическим элементом в процессе аналитической реконструкции и оценочным инструментом в процессе критической оценки». На каждом ее этапе, по мнению прагма-диалектиков, используются различные типы речевых актов, чаще всего это ассертивы — утверждающие речевые акты, которые подразумевают то, что говорящий ручается за истинность или правильность пропозиционального содержания совершенного речевого акта. Эту же проблематику и в похожем теоретическом ключе развивают сегодня многие исследователи, например, Д. Уолтон, Э. Краббе и др.
Очевидно, что теория аргументации должна быть учением о наиболее эффективных и оправдавших себя на практике методах и приемах убедительного рассуждения. Однако к началу XXI века в проблемном поле становящейся теории аргументации, где пока больше вопросов, чем ответов, даже не выкристаллизовалась концептуальная сеть, не выявлены общие и специфические аргументативные структуры и схемы, не определены когнитивные процессы, применяемые при толковании умозаключений, а также те правила, которые используются для анализа аргументативных дискурсов. Во множество современных концепций аргументации выделяются три группы подходов.
Во-первых, по-прежнему, существует большая группа поддерживающих традицию нормативных концепций аргументации, представленных, в первую очередь, классическим логическим подходом, идущим от Аристотеля, с его абсолютизацией роли дедуктивного доказательства для процедуры убеждения. Представители этого подхода в качестве идеала для теории аргументации видят логику, которая только и позволяет, по их мнению, достигнуть основной цели аргументации — корректного обоснования тезиса. А корректность в данном случае отождествляется с эффективностью аргументации. Помимо классического варианта сегодня существуют и современные модификации данного подхода.
Так примером нормативного подхода к построению современной теории аргументации является так называемая «неформальная логика», получившая распространение в 70-х гг. XX века в Канаде и США. Начало ее созданию положили Р. Джонсон и А. Блэр («Логическая самозащита»), обратившие особое внимание на анализ речевого общения, которое, как они полагают, всегда содержит аргументационную составляющую Так как формально-логический критерий во многих ситуациях использовать невозможно, то в качестве средства оценки правильности аргументации они выдвинули соответствующие требования к посылкам, а именно: релевантность, достаточность и приемлемость. Эти критерии и сегодня используются многими представителями неформальной логики1.
Ко второй группе необходимо отнести описательные теории аргументации, среди которых одно из важных мест занимает теория «радикального аргументативизма» О. Дюкро и Ж. К. Анскомбра. Она может быть рассмотрена как проявление лингвистического подхода, возрождающего в определенной степени филологический подход столетней давности,
- 1 Еемерен Ф. ван. Современное состояние теории аргументации // Важнейшие концепции теории аргументации. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. С. 17.
- 158
а также системная модель аргументации нашего соотечественника В. Н. Брюшинкина. Проанализировав логико-когнитивно-риторические средства, которые используются для донесения до аудитории своей точки зрения, В. Н. Брюшин-кин разработал системную модель аргументации, которая должна создавать общую концептуальную схему для сравнения, например, философских концепций в разных культурах. Исходя из анализа языка, он выделил основные подсистемы аргументации, показав, что «логическая подсистема тяготеет к синтаксису, то есть к явному выражению отношений между высказываниями в формальном языке; когнитивная подсистема — к семантике, то есть к отталкиванию в своих процедурах вывода от смысла и значения используемых выражений; риторическая подсистема тяготеет к прагматике, то есть к учету в своих процедурах обоснования особенностей устройства субъекта и того эффекта, который они производят на адресата аргументации»[5].
К третьей группе концепций — продуктивных теорий аргументации — следует отнести уже упомянутую выше неориторику X. Перельмана, в которой цель аргументации — эффективное представление отстаиваемой позиции в привлекательном виде, а средства — риторические приемы и неформальные (недедуктивные) рассуждения, а также многочисленные диалектические теории аргументации. Среди них наиболее значим уже упомянутый выше прагма-диалектический подход, теоретическими истоками которого был дискурсный анализ и теория речевых актов Дж. Серля и Дж. Остина, а также некоторые диалектические идеи К. Поппера. На первом месте для представителей этого подхода стоит прагматический аспект коммуникации, так как главная цель аргументации — устранение разногласий путем критической дискуссии. Этот подход часто справедливо оценивают как попытку совмещения диалектики с нормативным вариантом построения теории. К продуктивным теориям относят и формальную диалектику Э. Барта и Э. Краббе («От аксиомы к диалогу»). Термином «формальная диалектика», введенным Л. Хэмблином, называют трактовку аргументации как формально-диалогической игры, которая происходит во время дискуссии между пропонентом и оппонентом по вопросу о приемлемости какой-либо точки зрения. Для успешного осуществления этой процедуры нужны надежные правила, которые должны соответствовать существующим конвенциям, то есть быть приемлемыми для большинства людей1. К этому подходу примыкают также так называемые «новые диалогические теории» (А. Аарнио, Р. Алекси, А. Печеник), в которых главным объектом исследования, как и у С. Тулмина, выступает юридическая аргументация, рассматриваемая как форма рациональной коммуникации, участники которой стремятся достичь консенсуса посредством обмена мнениями.
Эти три большие группы концепций не исчерпывают все разнообразие теоретических подходов, среди которых есть и более узкие, такие как, например, методологический, эпистемологический, игровой, психолингвистический и другие, многие из которых затрагивают такие общие для всех подходов к построению теории аргументации проблемы как техника анализа аргументации, ее стратегия и тактика, методы проведения дискуссий, ошибки, уловки и манипуляции и т. п. При этом на смену традиционным способам аргументации часто приходят новые средства убеждения и обоснования речи, появляются новые формы аргументативных дискурсов и полемических взаимодействий, выдвигаются иные, чем например, в античности, требования к спору, дискуссии, нарабатываются и накапливаются более точные способы анализа убеждающей речи.
В отечественной логико-методологической и философской литературе проблемы аргументации долгое время почти не рассматривались. Заметный интерес к ним возник в связи с процессами демократизации общественной жизни, создавшими благоприятные условия для взаимного обмена мнениями между представителями различных общественных движений. Быстрое развитие новых сфер общественной жизни, а также задача подготовки специалистов в ряде профессиональных областей, связанных с необходимостью воздействия на убеждения людей, таких, например, политика, юриспруденция, преподавание, философия, психология, теология актуализировали необходимость специального изучения приемов убеждающего
- 1 Bart Е. М., Krabbe С. W. From Axiom to Dialogue. Berlin: Walter de Gruyter, 1982. P. 1—22.
- 160
воздействия[6]. При этом нельзя не учитывать, что проблематика теории аргументации является сравнительно новой для российской науки, в которой еще идет процесс формирования русскоязычного терминологического аппарата.
